Иван Печерей: сейчас медорганизация фактически исполняет роль банкомата. Сколько может стоить клинике пропущенная запятая

За последние три года медучреждения проиграли пациентам в делах о защите прав потребителей более 760 млн руб. Всего население пыталось взыскать с больниц и поликлиник более 3 млрд руб. Среди этого массива дел есть как честные споры, когда люди пытаются отстоять справедливость и получить компенсацию нанесенного вреда, так и ситуации, которые можно назвать «пациентским экстремизмом». О том, как клинике защитить свои интересы в суде и какие изменения необходимы в законодательной системе, «МВ» рассказал доц. кафедры судебной медицины и медицинского права МГМСУ им. А.И. Евдокимова, ведущий юрист юридической группы «Ремез, Печерей и партнеры» Иван Печерей.

— Что такое «пациентский экстремизм»?

— Под «пациентским экстремизмом» понимается желание пациента через суд получить имущественную выгоду либо причинить вред медицинской организации или конкретному врачу. То есть, грубо говоря, пациент идет в суд за деньгами.

Таких ситуаций колоссально много, я их вижу практически повсеместно, в том числе в своей практике. Ситуации, когда пациенты судятся, потому что действительно хотят доказать свою правоту, встречаются крайне редко.

— Как рассматриваются подобные дела?

— На медицинскую помощь, оказанную как в частной, так и государственной клинике, распространяется Закон «О защите прав потребителей». Он подразумевает, что именно исполнитель услуги должен доказать, что все сделал правильно, что медицинская услуга была оказана качественно. Ведущим и по сути единственным доказательством в таких процессах становится заключение судебно-медицинской экспертизы (СМЭ).

«Ситуация складывается следующим образом: пациент, которого в клинике лечили не так, как ему хотелось бы, просто обращается в суд, и уже на этом этапе у медорганизации появляется обязанность доказывать свою невиновность и платить за экспертизу».

Как правило, такие дела проходят по следующему сценарию: недовольный пациент подает исковое заявление, где указывает, в чем, по его мнению, выражается вина медорганизации. Так как суд специальными знаниями не обладает, он назначает экспертизу и, как чаще всего складывается на практике, бремя оплаты заключения ложится на клинику.

«Я знаю примеры, где эксперты называли дефектом пропущенную запятую в медицинской документации или неуказанную концентрацию раствора».

Дальше приходит заключение, и тут мы касаемся ключевой проблемы в таких делах: в стране нет единой методики проведения судебно-медицинских экспертиз по врачебным делам. Несмотря на то что специальная методология разработана и доведена до всех экспертных учреждений страны, по не известным мне причинам ее просто игнорируют. Фактически заключение эксперта сегодня — это субъективное мнение конкретного специалиста: рассматривая одно и то же дело, один эксперт подтвердит, что медпомощь оказана качественно и без нарушений, другой, глядя на те же документы, скажет, что врачи допустили ошибку.

Юрист может возразить, что эксперт в заключении не ссылается на имеющиеся клинические рекомендации и методологию, что вообще-то делать обязан, но в суде ему на это ответят просто: «У нас нет оснований не доверять мнению эксперта, потому что он предупрежден о даче заведомо ложного заключения». Вот так складывается практика.

Сумма судебных издержек в...

Илья Калашников