Сердце сжимается от боли

«22 октября 1941 года. Я пишу, а руки дрожат и сердце сжимается от боли. Только сейчас отправил в детскую больницу девчушку лет семи или восьми. Чуть более часа назад мать принесла ее на руках, истекающую кровью. Она ранена осколком бомбы...», — так начинается одна из дневниковых записей журналиста, врача и ученого Михаила ЦЕНЦИПЕРА (14.01.1906—30.04.1987), человека необычной судьбы и незаурядных способностей. В июне 1941 года Михаил Борисович с отличием окончил 2-й Московский медицинский институт. Публикуемые нами записки, любезно предоставленные его дочерью Марией Грачевой, посвящены его работе военврачом в одном из московских эвакогоспиталей.

«22 октября 1941 года. Я пишу, а руки дрожат и сердце сжимается от боли. Только сейчас отправил в детскую больницу девчушку лет семи или восьми. Чуть более часа назад мать принесла ее на руках, истекающую кровью. Она ранена осколком бомбы...», — так начинается одна из дневниковых записей журналиста, врача и ученого Михаила ЦЕНЦИПЕРА (14.01.1906—30.04.1987), человека необычной судьбы и незаурядных способностей. В июне 1941 года Михаил Борисович с отличием окончил 2-й Московский медицинский институт. Публикуемые нами записки, любезно предоставленные его дочерью Марией Грачевой, посвящены его работе военврачом в одном из московских эвакогоспиталей.

«Размеренная, спокойная жизнь приемного покоя рухнула неожиданно. Вихрь войны ворвался в эти маленькие комнатки, в эти две ванны, в эти понятия и привычки. Сразу, огромным потоком раненых. Все, что было так знакомо и просто, оказалось неприемлемым»…

Начало врачебной карьеры незаурядного врача и ученого Михаила Ценципера совпало с началом Великой Отечественной войны. Он закончил 2-й Московский медицинский институт в июне 1941 года и всю войну проработал военврачом в одном из московских эвакогоспиталей. Об этом периоде его жизни рассказывается в записках, публикуемых «МВ» в сокращенном виде, с разрешения его дочери Марии Грачевой.

Санитарные машины подходили одна за другой... Они выстраивались в очередь, неуклюже поворачивались и почти вплотную вставали под разгрузку к дверям приемного отделения. От Донского монастыря и Нескучного сада стреляли зенитки. Красноватые разрывы вспыхивали в темном небе. Ослепительно-белые, как раскаленный металл, ракеты висели над Москвой. Их мертвенный свет миллионами искр отражался в рано выпавшем снеге, причудливых рисунках замерзших окон и освещал темные силуэты машин с красными крестами на крышах.

В этом ярком свете большие корпуса госпиталя вместе с затейливыми куполками, украшавшими старую больничную церковь, машины, наполненные ранеными, и люди, сновавшие по двору в белых и темных халатах, казались как-то особенно приметными и видными. Думалось, что именно нас должен видеть летающий где-то поблизости фашистский летчик, что именно в нас он целит свои бомбы. Время от времени их разрывы покрывали своим грохотом стрельбу зениток, цоканье осколков о железную крышу, и тогда взрывная волна сотрясала здание госпиталя и машины. В такой мо...