Медицинский Вестник №28 (713) / 2015
Сергей КОЛЕСНИКОВ: академия потеряла иммунитет
Реформирование Российской академии наук идет уже более двух лет, а заявленных результатов нет, более того, по-прежнему большое количество ученых называют реформу разгромом академии. Свою точку зрения на происходящее в сфере академической науки высказал академик РАН, советник РАН Сергей Иванович КОЛЕСНИКОВ в беседе с редактором «МВ» Надеждой Стауриной.
Реформирование Российской академии наук идет уже более двух лет, а заявленных результатов нет, более того, по-прежнему большое количество ученых называют реформу разгромом академии. Свою точку зрения на происходящее в сфере академической науки высказал академик РАН, советник РАН Сергей Иванович КОЛЕСНИКОВ в беседе с редактором «МВ» Надеждой Стауриной.
— Сергей Иванович, мы все помним события двухлетней давности, академическое сообщество было возмущено и самой реформой, и методами, которыми она проводилась. Почему реорганизация все же смогла состояться? И прояснилась ли цель реформы?
— Эта реформа была задумана в 2006 году. Я в то время был депутатом Госдумы РФ, заместителем председателя Комитета по образованию и науке. И тогда появилась идея, скажем так, унижения РАН как таковой со всеми изменениями в законодательных актах, в том числе в Трудовом кодексе, чтобы ограничить сроки полномочий, возраст руководителей академических учреждений. На тот момент Д.В. Ливанов занимал пост заместителя министра образования и науки, и именно он был двигателем этой идеи. Но в Госдуме в Комитете по образованию и науке (он состоял в основном из профессионалов) работал довольно самостоятельный Экспертный совет по инновационной деятельности и интеллектуальной собственности. Мы несколько раз на этом совете обсуждали с Ливановым предложенные им преобразования. К счастью, в совете собрались очень серьезные люди, которые выразили недоумение по поводу предлагаемой реформы. Они прямо спрашивали Ливанова: «Чего вы хотите от этих изменений?». И ее авторы толково объяснить не смогли, реформа тогда захлебнулась. К тому же было определенное сопротивление в академии и в Госдуме этим изменениям. Я называю это иммунитетом.
Когда началась реформа в 2013 году, иммунитет во многом был утерян: не было людей, которые бы активно противодействовали ей в думе, которые понимали бы ее размах, да и в самой Российской академии наук не было то ли желания, то ли возможностей, то ли способности адекватно противостоять этой реформе. Потеря иммунитета — это и есть потеря возможности защищать себя. Не последнюю роль сыграло и правовое невежество, поскольку правоведов в РАН фактически не было, ведь академики не всегда обращают внимание на детали законодательства: они погружены в свои научные изыскания. Да и еще шла борьба за лидерство — президентское кресло РАН. Российская академия медицинских наук попала в эти жернова заодно: нельзя же было признавать, что объектом реформирования является только РАН и РАСХН с их еще
неприватизированными вожделенными огромными материальными и земельными ресурсами. Поэтому мнение РАМН фактически не учитывалось: реформировали-то РАН — так и закон называется.
— Что, по-вашему, двигало авторами реформы?
— Конечно, были определенные установки, которыми руководствовались ее инициаторы. В 90-е годы в правительство и Миннауки пришли младореформаторы и начали говорить, что отечественной науки быть не может, есть наука мировая, у нас переизбыток ученых, слишком много денег тратим впустую, они не приносят прибыли, поэтому нужно все это «почикать». Тогда безжалостно ликвидировали отраслевую науку как неприбыльную, то есть «непрофильный актив», и пытались то же сделать с фундаментальной нау...
